Asmodel-это телец, те лец, а не жопа и модель
заряжайте песню
две первые- новые.
убийцы, часть четвертая
От тебя пришло короткое письмо «Помоги мне»
Начищенные до блеска ботиночки, бесчисленное количество - асфальтовые звездочки в ночном городе. Легкие девицы и упитанные дамы, все в пышных платьях, оборочки, кружавчики – облачка и тучи.
Они плывут-плывут-плывут
Бежать по асфальтовой ночи, только чтобы помочь тебе.
Прийти и услышать: «Ты знаешь, мне нужно идти».
А я стою. Вот так просто, с опущенными руками.
Ох, как бы мне хотелось упасть на холодный пол в приступе эпилепсии и биться-биться-биться бесконечно долго. Содрогаясь в конвульсиях. Кричать, плакать, капризничать, истерить, извергать белую пену. Как эти девочки, которым потакают те мальчики.
Но я могу лишь сказать: «Увидимся» держа себя в себе, принимая всё как есть.
Когда ты смотрел на свое небо, я видела лишь его отражение в стакане воды, что ты так заботливо ставил передо мной при каждой нашей встрече. Разве только сухарей не бросал мне на белое блюдце. Не бросал, но там были крошки, которые я так старательно слизывала с не меньшим удовольствием, чем радость. Здесь уже кто-то ел до меня.
А ещё ты всегда сидел рядом, только ко мне спиной. Но я могла видеть твое лицо на портретах, развешенных по стенам в зале твоей славы. Каждый портрет изображал разную эмоцию, и когда во время беседы голос менялся, я отрывала взгляд от стакана с водой и торопливо пыталась найти новую эмоцию на одном из портретов. В эти моменты, в окна залы заглядывали сотни шутов, в надежде, что я приму окно за один из портретов. Они знают, что если я посмотрю им в глаза, то у них будет право разорвать меня на куски. Но на этот случай у тебя в шкафу, я знаю, лежит фарфоровая кукла, моя точная копия. Поэтому окна в твоей зале славы никогда не занавешиваются. По правде говоря, когда я её случайно нашла, то разбила ей глаза и губы.
А ещё я воровала портреты, ночами приходя сюда и снимая их со стен, оставляя после более яркие квадраты на обоях, нежели общий фон. Вот так, со временем твои эмоции обеднели.
После.
Писем от тебя больше не приходило, но они приходили от твоих родственников.
Первое. О возмутительном, глупом, взбалмошном поведении, коим ты всегда славился.
Второе. Приглашение приятно провести время в кругу твоих близких родственников с музыкой и в яркой эмоциональной атмосфере.
И вот сейчас пришло третье, но у меня нет никакого интереса открывать его.
В любом случае я принесу тебе цветов на могилу, повязанных веревкой, на которой ты висел.
убийцы, часть третья
Я так беспокоился, что у меня кровь носом пошла.
На мне кеды, джинсы от «Unplugged», белая трикотажная майка и расстегнутая кофта.
В руках хрустит пластиковая коробка с тортом. Я намертво вцепился в неё…или примерз.
Было чертовски холодно
По щиколотки стою в пушистом первом снеге, небо хотело закопать меня. От него откалывались холодные белые куски облаков и иглами холода таяли на волосах, одежде, озябших руках. А иногда небо превращалось в воду от моего дрожащего дыхания.
Дрожь
Сколько раз я читал о таких ситуациях в манге… Потом вот на таком моменте появлялся горячий актив и спасал пассивного героя от смерти.
Почему ни разу не было ситуации с умирающим от жары пассивом?
Знаете, такая вариация «употел в усмерть» пропах как раб на плантациях. Не секес, подавай драму.
Для полной романтики не хватает фонаря. Да, уличного фонаря с желтым, гнилым светом. Естественно, в свете фонаря кружится снег, стою я.
Но здесь нет фонаря.
Красными озябшими руками пытаюсь открыть коробку. Больно и пластиково – громко.
Белый торт внутри коробки прилипает к боку крышки, размазывается, это всё, потому что я неаккуратен.
Треск, скрип и она открылась. Запускаю руку в торт, сжимаю. Подношу схваченное ко рту и начинаю есть
«С Днем рождения, Сука!»
убийцы, часть первая
Тишина, даже это звук….Сейчас он состоит из треска кварцевой лампы, обширного замкнутого пространства, дыхания людей, нажимов ручек на бумагу и голоса преподавателя. И какого черта в эту серую идиллию вливается раздражение. Дикое и нервное клином в голову. Впереди фигуры одногруппников, сидящие мужские силуэты. Болтающие мужские силуэты. И среди них он. Ненавистный треп, нарушивший идиллию тишины…
Я тихо достаю из-под парты дробовик, резко встаю, стул упирается мне в ноги, под колени. Я ставлю одну ногу на стул, поднимаюсь, вторую ставлю на парту. Сгибаю в колене и облокачиваюсь на неё левой рукой, в которой держу ствол дробовика. Приклад упираю себе в плечо. Мои руки дрожат, но все движения медленны и неторопливы. Я делаю это впервые, мне нужно прочувствовать момент.
На мне сапоги из крокодиловой кожи ярко-розового цвета, они блестят, яркие…черные штаны из латекса неприлично обтягивающие мои бедра. И совершенно бесформенная мужская рубаха зеленого застиранного цвета в шотландскую клетку, у неё порван рукав на шве плеча, и вся она в мелких дырках, от старости и поношенности.
Вокруг всё та же тишина, нарушаемая его трепом. Преподаватель уставился на меня, но не останавливается и продолжает лекцию. Никто не оборачивается. Я прицеливаюсь, хоть это и глупо. Волосы падают мне на лицо, но я всё равно не промажу, его голова перед самым дулом. На лбу выступила испарина, как банально. Я в волнении…Жарко…ладони холодные и потные, сплошной дискомфорт…
Раздается выстрел. Приклад неожиданно ударяет меня в плечо. Чуть ли не теряю равновесие, но удается устоять. Его голова разлетается на куски, осколки и брызги. Потом и кровью далось мне удовлетворение…во истину. Глухой стук, это оставшаяся часть его тела упала на парту…в собственную кучу вышибленных мозгов.
Я сажусь обратно, прячу дробовик. Вытираю об себя руки. Беру ручку и продолжаю писать. Всё вокруг меня липкое от крови. Преподаватель в шоке от моих розовых сапог.
убийцы, часть вторая
Аудиторная тишина, та, которая совсем тихая. Монотонный голос преподавателя.
Лето...Жара....
Горячий воздух через окна входит вместе с уличным шумом.
Глаза закрываются, ручка пишет лекцию- набор кривых синих строчек; внимание на нуле. Я понимаю, что уже долгое время поступаю неправильно, но сейчас абсолютно всё равно. Подпираю голову рукой; даже не зевается.
Четвертый этаж, солнце в окно.....пыль в свете солнца....медленно. Окно прямо сбоку от меня, я сижу скраю парты - припекает. В этой тишине аудитории и шуме улиц я слышу жару. Выдавливаю зевок. Вяло отрываю взгляд от парты. Смотрю...Так тяжело смотреть....Безропатное писание десятка ручек, сотни строчек...
Поднимаю руку.
- Да?
- Можно выйти?
- Выйдите...
Поднимаюсь из-за парты, выхожу в окно...
две первые- новые.
убийцы, часть четвертая
От тебя пришло короткое письмо «Помоги мне»
Начищенные до блеска ботиночки, бесчисленное количество - асфальтовые звездочки в ночном городе. Легкие девицы и упитанные дамы, все в пышных платьях, оборочки, кружавчики – облачка и тучи.
Они плывут-плывут-плывут
Бежать по асфальтовой ночи, только чтобы помочь тебе.
Прийти и услышать: «Ты знаешь, мне нужно идти».
А я стою. Вот так просто, с опущенными руками.
Ох, как бы мне хотелось упасть на холодный пол в приступе эпилепсии и биться-биться-биться бесконечно долго. Содрогаясь в конвульсиях. Кричать, плакать, капризничать, истерить, извергать белую пену. Как эти девочки, которым потакают те мальчики.
Но я могу лишь сказать: «Увидимся» держа себя в себе, принимая всё как есть.
Когда ты смотрел на свое небо, я видела лишь его отражение в стакане воды, что ты так заботливо ставил передо мной при каждой нашей встрече. Разве только сухарей не бросал мне на белое блюдце. Не бросал, но там были крошки, которые я так старательно слизывала с не меньшим удовольствием, чем радость. Здесь уже кто-то ел до меня.
А ещё ты всегда сидел рядом, только ко мне спиной. Но я могла видеть твое лицо на портретах, развешенных по стенам в зале твоей славы. Каждый портрет изображал разную эмоцию, и когда во время беседы голос менялся, я отрывала взгляд от стакана с водой и торопливо пыталась найти новую эмоцию на одном из портретов. В эти моменты, в окна залы заглядывали сотни шутов, в надежде, что я приму окно за один из портретов. Они знают, что если я посмотрю им в глаза, то у них будет право разорвать меня на куски. Но на этот случай у тебя в шкафу, я знаю, лежит фарфоровая кукла, моя точная копия. Поэтому окна в твоей зале славы никогда не занавешиваются. По правде говоря, когда я её случайно нашла, то разбила ей глаза и губы.
А ещё я воровала портреты, ночами приходя сюда и снимая их со стен, оставляя после более яркие квадраты на обоях, нежели общий фон. Вот так, со временем твои эмоции обеднели.
После.
Писем от тебя больше не приходило, но они приходили от твоих родственников.
Первое. О возмутительном, глупом, взбалмошном поведении, коим ты всегда славился.
Второе. Приглашение приятно провести время в кругу твоих близких родственников с музыкой и в яркой эмоциональной атмосфере.
И вот сейчас пришло третье, но у меня нет никакого интереса открывать его.
В любом случае я принесу тебе цветов на могилу, повязанных веревкой, на которой ты висел.
убийцы, часть третья
Я так беспокоился, что у меня кровь носом пошла.
На мне кеды, джинсы от «Unplugged», белая трикотажная майка и расстегнутая кофта.
В руках хрустит пластиковая коробка с тортом. Я намертво вцепился в неё…или примерз.
Было чертовски холодно
По щиколотки стою в пушистом первом снеге, небо хотело закопать меня. От него откалывались холодные белые куски облаков и иглами холода таяли на волосах, одежде, озябших руках. А иногда небо превращалось в воду от моего дрожащего дыхания.
Дрожь
Сколько раз я читал о таких ситуациях в манге… Потом вот на таком моменте появлялся горячий актив и спасал пассивного героя от смерти.
Почему ни разу не было ситуации с умирающим от жары пассивом?
Знаете, такая вариация «употел в усмерть» пропах как раб на плантациях. Не секес, подавай драму.
Для полной романтики не хватает фонаря. Да, уличного фонаря с желтым, гнилым светом. Естественно, в свете фонаря кружится снег, стою я.
Но здесь нет фонаря.
Красными озябшими руками пытаюсь открыть коробку. Больно и пластиково – громко.
Белый торт внутри коробки прилипает к боку крышки, размазывается, это всё, потому что я неаккуратен.
Треск, скрип и она открылась. Запускаю руку в торт, сжимаю. Подношу схваченное ко рту и начинаю есть
«С Днем рождения, Сука!»
убийцы, часть первая
Тишина, даже это звук….Сейчас он состоит из треска кварцевой лампы, обширного замкнутого пространства, дыхания людей, нажимов ручек на бумагу и голоса преподавателя. И какого черта в эту серую идиллию вливается раздражение. Дикое и нервное клином в голову. Впереди фигуры одногруппников, сидящие мужские силуэты. Болтающие мужские силуэты. И среди них он. Ненавистный треп, нарушивший идиллию тишины…
Я тихо достаю из-под парты дробовик, резко встаю, стул упирается мне в ноги, под колени. Я ставлю одну ногу на стул, поднимаюсь, вторую ставлю на парту. Сгибаю в колене и облокачиваюсь на неё левой рукой, в которой держу ствол дробовика. Приклад упираю себе в плечо. Мои руки дрожат, но все движения медленны и неторопливы. Я делаю это впервые, мне нужно прочувствовать момент.
На мне сапоги из крокодиловой кожи ярко-розового цвета, они блестят, яркие…черные штаны из латекса неприлично обтягивающие мои бедра. И совершенно бесформенная мужская рубаха зеленого застиранного цвета в шотландскую клетку, у неё порван рукав на шве плеча, и вся она в мелких дырках, от старости и поношенности.
Вокруг всё та же тишина, нарушаемая его трепом. Преподаватель уставился на меня, но не останавливается и продолжает лекцию. Никто не оборачивается. Я прицеливаюсь, хоть это и глупо. Волосы падают мне на лицо, но я всё равно не промажу, его голова перед самым дулом. На лбу выступила испарина, как банально. Я в волнении…Жарко…ладони холодные и потные, сплошной дискомфорт…
Раздается выстрел. Приклад неожиданно ударяет меня в плечо. Чуть ли не теряю равновесие, но удается устоять. Его голова разлетается на куски, осколки и брызги. Потом и кровью далось мне удовлетворение…во истину. Глухой стук, это оставшаяся часть его тела упала на парту…в собственную кучу вышибленных мозгов.
Я сажусь обратно, прячу дробовик. Вытираю об себя руки. Беру ручку и продолжаю писать. Всё вокруг меня липкое от крови. Преподаватель в шоке от моих розовых сапог.
убийцы, часть вторая
Аудиторная тишина, та, которая совсем тихая. Монотонный голос преподавателя.
Лето...Жара....
Горячий воздух через окна входит вместе с уличным шумом.
Глаза закрываются, ручка пишет лекцию- набор кривых синих строчек; внимание на нуле. Я понимаю, что уже долгое время поступаю неправильно, но сейчас абсолютно всё равно. Подпираю голову рукой; даже не зевается.
Четвертый этаж, солнце в окно.....пыль в свете солнца....медленно. Окно прямо сбоку от меня, я сижу скраю парты - припекает. В этой тишине аудитории и шуме улиц я слышу жару. Выдавливаю зевок. Вяло отрываю взгляд от парты. Смотрю...Так тяжело смотреть....Безропатное писание десятка ручек, сотни строчек...
Поднимаю руку.
- Да?
- Можно выйти?
- Выйдите...
Поднимаюсь из-за парты, выхожу в окно...
@темы: мои пописушки